Где же Бог, если в мире так много зла? Предельный вопрос философии в авторском курсе Игоря Зайцева 

Где же Бог, если в мире так много зла? Предельный вопрос философии в авторском курсе Игоря Зайцева 

В онлайн-университете прп. Михаила Малеина проходит образовательный спецкурс Игоря Зайцева, кандидата философских наук, сопредседателя секции “Философская теология” международной ассоциации IOTA. «Что такое теодицея? Или почему Бог не во всем виноват» — так называется серия лекций, цель которых познакомить с историей осмысления темы зла философами и богословами.

Мы поговорили с Игорем Зайцевым о том, какова природа зла, почему человек творит зло во вселенских масштабах, какую роль в мире играет деление на своих и чужих и почему Бог не устранит всю неправду на Земле.

— Сейчас для многих стало привычным винить во всем Бога. Когда болеют близкие, часто слышишь от людей: «За что?» и «Где же ваш Бог?». Связана ли идея вашего курса с тем, что мы впервые переживаем такой сложный период — пандемию, изоляцию, карантин? 

— Нет, это просто совпадение. Здесь сошлись два обстоятельства: я больше времени стал проводить в онлайн-мероприятиях, а Феодоровский собор организовал виртуальный университет. И я подумал, что это хороший повод попробовать рассказать о том, что меня давно интересовало: о проблемах зла и о теодицее, и познакомить слушателей с наиболее ценными рассуждениями мыслителей.

— С какой точки зрения вы раскрываете тему курса: с личной? Или даете исторический, философский, богословский подходы? 

— Я философ, и поэтому мой угол зрения философский. С течением времени философия и богословие усложняются, поэтому проще начинать с исторически ранних философов. Логическая простота близка к историческому порядку за важным исключением — при строго историческом подходе надо начинать с Книги Иова, но это очень сложный библейский текст, до его анализа должны обсуждаться более простые вещи. Что касается богословского подхода, то в проблеме зла нет особой разницы между философией и богословием. Это рассуждение о предельных вопросах, которыми занимаются и философы, и богословы.

— А методы философии и богословия в предельных вопросах тоже совпадают? 

— В принципе методы философии и богословия близки, за тем исключением, что в богословии больше внимания к авторитету и оно не любит рассуждать о своих методах. Существенное отличие богословского метода от философского – это опора на Священное Писание и Предание.

Этот курс не утешает

— Допустим, я прихожу на курс с точкой зрения, что болезни ниспосланы нам за грехи, за отступничество от Бога. Изменится ли мое мнение после вашего курса? Как он отвечает на вопрос: «Где же Бог, если так много зла»? 

— Здесь можно придерживаться разных точек зрения. И моя задача — показать богатство взглядов на эту проблему. В конце курса я расскажу о своем представлении решения проблемы зла. Эта проблема сложна для понимания. Все мы начинаем примерять ее на какую-то конкретную ситуацию. Не абстрактно рассуждать, откуда берется зло, а пытаться понять, что делать, когда страдает близкий или когда страдаешь сам. Но должен сказать с печалью, никакие рассуждения не помогут человеку переносить страдания. Я не думаю, что философия или богословие кого-то могут утешить. Задача утешения – это задача пастырская. Протоиерей Дмитрий Сизоненко однажды заметил, что если человек страдает от какого-то зла, то предлагать ему в виде утешения философскую систему бессмысленно и даже безнравственно. Человек нуждается в сочувствии. «​С этим человеком, – сказал отец Дмитрий, – надо просто быть рядом​»​.

— Менялась ли ваша точка зрения на причины существования зла в мире на протяжении жизни? И если нет, какое событие могло бы изменить ее? 

— ​События, которые на меня повлияли, носят исключительно умозрительный характер. Больше всего — вопросы зла в романах Достоевского и философия моего главного учителя О.М. Ноговицына, ушедшего, к сожалению, из жизни почти год назад. Менялась ли моя точка зрения? Да, безусловно, она менялась и меняется: меняется под воздействием того, что я осваиваю для себя ранее неизвестный опыт мышления. Но изменение моего подхода не зависит от того, что я переживаю. В виде событий выступают тексты великих мыслителей.

— Вы упомянули, что ваш интерес к теме теодицеи связан в том числе с вашим учителем. Он вас вдохновил? 

— Да. Я учился философии в Высшей религиозно-философской школе (ВРФШ) в первой половине 1990-х, и Олег Михайлович читал курсы по нескольким предметам. На одной из лекций я впервые услышал его анализ Книги Иова, где он обращался к вопросам «Что есть зло?». Потом уже на международной конференции, организованной ВРФШ, был доклад Олега Михайловича по Книге Иова, вопросы английского религиозного философа Ричарда Суинберна к его докладу, который и сам выступал на этой конференции с докладом. В дальнейшем и мой учитель периодически мысленно возвращался к этой теме, и я сам думал, что-то читал. Но совместной работы над каким-то проектом под названием «теодицея» у нас не было.

Выбор из двух зол

— Существует ли для христианина реальная проблема выбора из двух зол? Допустимы ли компромиссы, например, выбрать из двух зол меньшее? И отличается ли восприятие проблемы зла в разных христианских конфессиях? 

— Для всех нас, вне зависимости от того, кто мы – православные, католики, лютеране или англикане, – вопросы, почему допускается зло, можно ли выбирать из двух зол и нравственно ли это, стоят очень остро. Но вокруг каждой конфессии складывается свой интеллектуальный микроклимат из идей предшествовавших философов, богословов. Какие-то мысли становятся привычными в том или другом контексте, а какие-то – более экзотическими. В философии религии сложились две очень разные традиции: англо-американская и философия континентальной Европы. У каждой выработан свой язык, иногда трудно договориться, чтобы в точности понимать друг друга. Вот маленький пример. Прекрасные – без малейшей иронии говорю слово «прекрасные» – русские религиозные философы рубежа XIX-XX века страдали одним общим заблуждением, которое, например, в англо-саксонской традиции ничего, кроме недоумения, не вызывает. Это заблуждение отчетливо формулировал Семен Людвигович Франк: попытки постичь природу зла и решить проблему теодицеи глубоко безнравственны. Для того чтобы решить проблему зла, нам нужно понять, что такое зло. Это значит одобрить, принять это самое зло. А принятие зла – уже морально неоправданное действие. Сама эта теоретическая попытка понять, что такое зло, морально не оправдана. Когда, например, это читает Суинберн, у него просто брови выскакивают выше головы. Он говорит: «Послушайте, понять не равно принять. Я понимаю мотивы человека, который поступил так-то и так-то, но это не значит, что я их одобряю. Это не значит, что я в таких условиях поступил бы так же. Есть разница». И для них эта разница очевидна. А такой незаурядный человек, как Семен Людвигович Франк, совершает, с их точки зрения, ошибку.

У нас есть общее: мы все одинаково интенсивно понимаем важность этих вопросов. Но есть разный микроклимат, окружающий эти вопросы. Хороший пример даёт IOTA (​International Orthodox Theological Association — Международная православная богословская ассоциация, объединение учёных, изучающих православие​). На конференции IOTA в январе 2019 г. у нас были «экуменические наблюдатели» («ecumenical observers») — представители других конфессий. Среди них был очень энергичный, классный, юмористичный специалист от евангелических христиан. И был — от мормонов. Я очень удивился: “Что он здесь делает?”, потому что мормоны, на мой взгляд, все-таки нехристианская религия. Тем не менее, у него был интерес к работе наших миссионерских и экклезиологических секций. Там он участвовал в обсуждениях, дискуссиях, ему это было интересно. Надеюсь, тем, кто занимается миссионерством в православии, было полезно участие этого человека в обсуждениях.

Есть цунами, а есть — предательство

— Воспринимают ли слушатели вашего курса лекций тему, которую вы раскрываете, как вашу личную точку зрения? 

— Это неизбежная иллюзия, которая возникает у слушателя. Я излагаю некоторую точку зрения, идею, стараюсь показать, какой в ней смысл, почему она имеет какое-то значение для размышлений. И раз я произношу эти слова, я выдвигаю эти тезисы, люди начинают автоматически привязывать ко мне эту точку зрения. И когда кто-то в своих вопросах как-то проявляет эту иллюзию, я стараюсь ее разрушить. Напоминаю, что это не я так считаю, а, например, блаженный Августин. А я только воспроизвожу его мысль и делаю ее компактно упакованной.

— Есть ли у вас личный ответ на то, что есть зло, и почему Бог не во всем виноват? 

— Здесь важно разделение, о котором я говорил применительно к блаженному Августину, но это общее разделение на все времена. Есть два типа зла: природное зло, типа землетрясения и цунами, и зло моральное, которое совершают люди – подлость, предательство. Почему существует зло природное, не является большой проблемой. Я согласен с блаженным Августином: в силу того, что этот мир сотворен определенным, конечным, в нем есть разрушение благих вещей, которое превращается в природное зло. Поэтому молния может убить человека, поэтому животные едят друг друга. Из-за того, что так заданы законы физики, кора земного шара движется, возникают землетрясения. Это естественный ход вещей. А зло моральное, на мой взгляд, неуничтожимо, потому что это оборотная сторона свободы. Нельзя дать человеку свободу без того, чтобы у него была реальная возможность этой свободой воспользоваться для совершения зла. Бог сотворил человека свободным. Это значит, что человек может совершать зло. Бог не может устранить моральное зло, потому что Он не хочет лишать нас свободы.

Из этих рассуждений понятно, почему Бог не во всем виноват. Он не виноват в землетрясениях, потому что есть законы природы. И Бог хочет любви свободного существа. А свободное существо потому и свободно, что оно может любить, а может кусаться.

В чем разница между коронавирусом и Освенцимом

— Нынешняя ситуация с коронавирусом — это зло природное или зло моральное? 

— Cам по себе этот вирус — классический пример природного зла. Судя по тому, что мы знаем, он возник в результате естественных процессов, а не для того чтобы причинить вред человечеству. Оборачивается ли он моральным злом? Трудно сказать. Когда врач, как на фронте, решает, кому имеет смысл оказывать помощь, а кому нет, потому что пациент все равно умрет, — это тяжёлый моральный выбор. Но в этом выборе, как его ни свершай, нет морального зла. Потому что врач делает свой выбор, чтобы принести хоть немного блага. Потому что если он не совершит его, то умрут оба, а если совершит, то один выживет. Здесь я не вижу морального зла.

— Вы могли бы определить самую актуальную по времени концепцию проблемы зла в мире? 

— Освенцим — это общее наименование проблемы зла, которую поставил XX век. Это и есть самая острая и актуальная формулировка проблемы зла из ныне известных.

— Почему самые обычные, казалось бы, люди встали на сторону зла и без зазрения совести мучили себе подобных? 

— Достоевский много сил потратил на то, чтобы исследовать, каким образом и почему человек совершает намеренное зло. Помните в «Братьях Карамазовых» есть такая девочка Лиза Хохлакова, Она прочла в газетах, что пойман и отдан под суд очередной изувер, истязавший детей. Лиза, размышляя над этим, говорит

Ивану Карамазову, что не просто мучила бы детей: “… я бы ещё и кушала при этом ананасовый компот. Как вы думаете, это хорошо?” На что Иван Карамазов отвечает, что ананасовый компот — это очень хорошо. Раскрывая образы Лизы и Ивана Карамазова, Достоевский показывает, что человек может дойти до совершения немыслимых зверств. Но это не объясняет, как возможно совершать их в больших масштабах. XX век показал нам, что не просто один человек, а целая страна может превратиться в таких вот “Лиз”, которые кушают ананасовый компот, истязая тысячи других людей и уничтожая их.

— Но как возможно было организовать совершение зла в таких масштабах? 

— Есть известная книга американского философа Ханны Арендт «Банальность зла», в которой она пытается понять, каким образом работал механизм Освенцима. Поводом для написания книги послужил суд в Иерусалиме над Эйхманом. Это был человек, который организовал огромную машину по уничтожению евреев и прочих неполноценных, с точки зрения нацистов, народов. Во время суда Эйхман несколько раз говорит свою знаменитую фразу: «Я просто хорошо делал свою работу!» Он не являлся антисемитом и не имел личных претензий к евреям. Ему поставили задачу, и он ее выполнил. То есть нацисты создали конвейер, в котором исполнители не думали и не понимали, что совершают зло.

К чему может привести деление на “своих” и “чужих”

— Но это значит, что нацисты как-то сумели договориться со своей совестью. Ведь каждый из исполнителей этого адского конвейера должен был понимать, что причиняет страдания людям, себе подобным. 

— В ответ на этот вопрос я бы предложил другую книгу — «Чистый лист» Стивена Пинкера. Автор на основе научных исследований работы мозга объясняет, что в нашем восприятии есть простейшее, древнее деление людей на «своих» и «чужих». Автоматически при первой встрече мы оцениваем понятен или непонятен нам человек, является он представителем нашей культуры или относится к другой культуре, и на основе этих данных можем определять людей как «своих» и «чужих». В древности законы морали, заповеди «не убей», «не укради» обычно к чужакам не относились, распространялись только на «своих». Нравственное развитие людей заключалось в том, что мы постепенно расширяли этот круг «своих». И на сегодняшний день включили в него все человечество. Сейчас мы хорошо понимаем, что правила морали универсальны и распространяются на людей разных взглядов и религий, на представителей разных культур.

А нацисты проделали обратное. Они устроили символическую систему исключения больших групп людей из этого круга «своих». То есть провели процесс дегуманизации части населения. Задача такого процесса в том, чтобы другого человека представить чем-то вроде животного и вывести из-под защиты морали. Именно дегуманизация привела к тому, что Эйхман и его подчиненные не воспринимали своих жертв как людей. Так, например, человек, работающий на фабрике по заготовке свинины, не испытывает моральных страданий, оттого что свиней убивают миллионами.

Есть ли практическое применение у философии

— Есть ли возможность у слушателей вашего курса на практике применить знания, которые они получат? 

— Для меня философия исключительно практическая штука. Конечно, она не дает навык, позволяющий, например, выточить матрешку на токарном станке. Но если я понял суть некоторой проблемы, то это помогает мне в жизни. Так, разобравшись, почему человек грешит, я буду добрее относиться к людям и сам хоть немного становиться лучше.

— Смогут ли слушатели курса ответить на вопрос, который задают многие люди, пережившие страдание: «Где был твой Бог?» 

— Я не знаю, как дать ответ на вопрос «Где был твой Бог?» Но твердо уверен, что у того, кто думает, пытается понимать и учится выражать свои мысли, шансы найти ответ на этот вопрос повышаются.

В Библии про некоторых праведников говорится, что человек этот «ходил пред Богом». Думаю, что таким образом описывается состояние духовного роста. И если человек будет иметь какой-то опыт «хождения перед Богом», то я надеюсь, что курс даст возможность найти инструменты, позволяющие выразить в словах ответ на вопрос «Где был твой Бог?».

Беседовали Мария Лизоркина, Ирина Иваницкая, Мария Пискунова, Екатерина Смирнова 

Подготовлено в рамках курса Анны Ершовой “Как писать, чтобы тебя читали”

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *